Я не буду говорить. Лутще сами почитайте
8 Сейчас. Белла
« Время позволяет забыть горе, гасит месть, смеряет гнев и уносит ненависть и тогда прошлое уходит».
«Слишком долго линии судьбы сплетались в неповторимый узор сегодняшнего дня. Долгие Месяцы. Годы.»
В чем-то это было похоже на исповедь. Казалось, рассказывая этому мужчине то, что сделали со мной Виктория и Эдвард, я освобождаюсь от груза, давившего мне на плечи последние годы. Наверное, мне давно следовало поговорить об этом с кем-нибудь, облегчить душу. Пусть я не могла рассказать всю правду, а только ее часть, но и этого хватало с лихвой.
Кому я еще могла рассказать о себе? Подруге? У меня нет таких близких подруг, у меня одни конкурентки. Психологу? Возможно. Только мне не хотелось, что бы кто-то копался в причинах моих поступков. Эдварду? Он был бы последним человеком или вампиром, которому бы я рассказала о Виктории. Я бы никогда не подвергла его такой опасности. Родителям? Я просто физически не могла сказать им, что обманывала их все эти годы. Поэтому незнакомец с улицы, появившийся в моей жизни всего на один вечер, сам того не зная, оказал мне огромную услугу. Я, наконец, получила возможность выговориться.
Мне было интересно, что он обо мне думает? Кем я предстаю перед ним? Жертвой Виктории? Соучастницей Виктории? Ведь я любила Эдварда, но это не помешало мне предать его любовь и память ради той, которая пообещала изменить меня.
Я до сих пор не знаю, как относиться к Виктории. Она обещала, что сделает мне подарок - превратит в вампира, найдет Эдварда, поможет встретиться с ним. И я не устояла. Ради того, чтобы быть с Эдвардом, ради того, чтобы не жалеть всю жизнь о том, что не использовала эту возможность, я согласилась. Виктории не пришлось заставлять меня идти с ней насильно. Я пошла с ней добровольно. Она попросила у меня всего лишь один год. Что такое год, если потом я получу возможность быть с ним вечно? Я прекрасно понимала, что таким образом Виктория мстит Эдварду. Понимала и то, что своим поступком предаю Эдварда. Но мне было все равно. Разбираться я буду после. Главное, между нами не будет преград. Ради будущего с Эдвардом я бросила все – друзей, колледж, родителей. Я лгала им о каждом проведенном дне, о новых друзьях, которые у меня появились, о новой любви. Из колледжа меня выгнали в первом же семестре, так как я так и приступила к занятиям. Вместо того чтобы слушать лекции, я слушала рассказы Виктории о ее жизни, вместо того, чтобы готовиться к семинарам. Я заразилась идеей Виктории обучить меня танцам. В прошлой жизни Виктория была танцовщицей, как же красиво она танцевала теперь. Казалось, время замирает, растягивается до размеров вечности, теряется, так красиво и естественно она это делала. Огненный вихрь проносился по комнате, сметая все на своем пути. Перед ней невозможно было устоять.
Виктория рассказывала, как познакомилась с Джеймсом, как они любили друг друга, как она умоляла его не трогать меня. Она пошла с ним только потому, что они были парой. Ведь я бы точно так же пошла за Эдвардом. Я должна была ее понять, она ведь тоже любила. На самом деле у нас с ней было много общего. Мы обе потеряли любимых.
Она же подсадила меня на наркотики. По ее настоянию я много читала, в том числе и всякую психоделическую муть - довольно скучное занятие, но после этих книг и ее слов, что став вампиром, наркотики мне нужны не будут и я к ним не привыкну, я согласилась попробовать. Не ради удовольствия, нет, а ради достижения того самого состояния просветления. Насчет просветления не знаю, но я открыла для себя новый способ бегства от реальности.
Виктория показала мне что такое страсть… С ней я поняла, что любовь и удовольствие не всегда идут рука об руку. Она всегда была рядом, получила мой первый крик, мою первую боль, мой первый судорожный трепет.
А потом она отказалась превращать меня. Мотивируя это тем же, чем в свое время мотивировал свой отказ Эдвард. Она не хочет для меня такой жизни. Как будто в этом они сговорились.
Привыкла ли я к Виктории? Приняла ли ее? Любила ли? Наверное, по-своему да. Какая же я была наивная, когда думала, что выстою в общении с ней. Перед ней невозможно было устоять. Она как ураган проносилась, по моему «я», перестраивая и меняя. Теперь я понимаю, она использовала весь свой жизненный опыт, все свое «вампирское» обаяние. Я привязалась к ней какой-то болезненной привязанностью, которая предполагала полную зависимость от нее. С ней было хорошо, интересно. И она дарила мне надежду.
Она изменила меня. Вместо одного года я провела с ней два. Она знала о моей любви к Эдварду и использовала это против меня. Да, Эдвард никуда не делся, он все также был во мне, но у меня появилось новое чувство – стыда. Мне было стыдно перед ним. Стыдно за то, что с Викторией мне было интересно, за то, что Виктория дала мне и чему научила. Стыдно за то, что я пошла с ней.
Через два года я была уже совершенно другим человеком. А Виктория не сдержала своего слова. Она отпустила меня, не изменив.
Но она оказалась не каменной. Ей не понравилось, когда я пошла танцевать в клуб, а когда узнала и остальное, мы с ней крупно поскандалили.
- Ну, преврати меня, – кричала я на нее, – сделай то, что обещала. Теперь ты ничего не испортишь, теперь для меня уже нет другого выхода.
Тогда она лишь покачала головой, развернулась и пропала.
В следующий раз Виктория появилась спустя год. Это был последний раз, когда мы виделись. Она появилась и дала мне адрес Эдварда. Думала, что возможно этот клочок бумаги, который я держала в руке, изменит что-то в моей жизни.
Я же держала в руках записку и тупо на нее смотрела. Что же делать теперь? Теперь, когда я многое поняла? Боже, я панически боялась его. И любила. Я поняла, что сама разрушила свою жизнь, своими же руками. По глупости, по молодости, как это еще называется?
Что чувствует женщина, когда ее не единожды бросают? Предают. Такую всю хорошую, чистую, белую и пушистую? Я не выдержала. Наверное, сам дьявол нашептывал мне тогда, что делать дальше. Меня бросили, потому что я чересчур невинна – получите, теперь я уже не так невинна. Меня бросили, потому что посчитали, что так будет лучше для моей жизни – нате вам, у меня теперь вообще нет жизни. Нет, я, конечно, дышу, ем, сплю, но разве это жизнь? Меня бросили, потому что посчитали, что так будет лучше? Меня бросили и не спросили? Я докажу вам, что так лучше не будет. Вот это и было мое ребячество, моя глупость, ошибка. Эти мысли и были теми, что сгубили меня. Зачем мне надо было кому-то что-то доказывать? Ради кого я вымаралась в грязи? Я сделала все, чтобы они поняли, что были не правы. Чтобы он понял, что был не прав. Но какой ценой? Как же дорого мне это обошлось? Он был не прав, когда думал, что дарит мне жизнь. Он подарил мне ад. Или это я сама превратила свою жизнь в ад? Это было легко. А остановиться оказалось невозможно. То, что я сделала в порыве отчаянья, оказалось не так легко исправить. Чужие прикосновения никуда не денутся, сколько бы я не оттирала себя в ванной. Я буду умолять саму себя забыть, но память будет услужливо напоминать то, о чем я мечтаю не помнить. И тогда снова придут наркотики, которые заставят умолкнуть память, сотрут с тела следы чужих рук и я хоть не надолго, но успокоюсь.
- Как ты теперь к нему относишься? – вывел меня из раздумий его голос.
- Никак. - ответила я. – Как объяснить этому мужчине, что я продолжаю любить Эдварда? Как объяснить, что он не обычный человек, и его просто так не забудешь? Как объяснить, «что он продолжает мне сниться ночами? Что я растворяюсь в его поцелуях, лечу вместе с ним навстречу рассвету, мне тепло и хорошо с ним. Что он держит меня за руку. «Я люблю тебя» - говорит он, разворачивая меня к себе. Мы любим друг друга. Потом я просыпаюсь и понимаю, что все это всего лишь сон, что все это нереально. Мы давно уже не вместе1 » Как все это объяснить? Никак. Так я и ответила. Больше мне сказать было нечего.
- То есть ты больше его не любишь?
- Нет, - просто ответила я – Как можно любить человека, который бросил тебя десять лет назад?
Действительно, как? Оказывается, что можно. Только вот, зачем мне рассказывать этому незнакомцу про то, что я люблю Эдварда до сих пор? Это выглядело бы по-детски. А во мне ничего детского давно не осталось. Возможно, если бы он спросил про то, что бы я сейчас сделала, появись Эдвард рядом, я бы, наверное, рассказала о том, как часто я мечтаю, чтобы хоть мельком увидеть его улыбку, теплые и такие родные глаза. Как часто мечтаю, что он придет, простит мне все и вытянет из этого омута. Мне нужно было давно перестать жить прошлым. Эдвард меня бросил, и это совсем не повод видеть его каждую ночь во сне.
Но он об этом не спросил. Значит, ответ очевиден. Он написан у меня на лице, которое из-за постоянного недосыпания и ночной жизни давно превратилось в бледную застывшую маску. Ответ был ясен из моего рассказа. Я циничная, продажная девка, и в моей душе нет места ни любви, ни привязанности. Этот образ я очень долго лепила, чтобы защититься и не подпускать никого к себе, и, похоже, справилась с этим очень удачно. Но это был всего лишь образ. «Тело, меньшее, что может дать женщина»….
Вместо этого он спросил, что бы я сделала, появись у меня деньги? Много денег. Бросила бы я эту работу? Было понятно, он хочет узнать, работаю я ради денег или эта работа мне нравиться. Как может нравиться такая работа? Его вопрос заставил меня задуматься. Я никогда не рассматривала проблему с этой стороны. Я знала, что денег у меня не будет. Так зачем же терзаться?
- Я бросила бы эту работу. Но мне кажется, былые привычки так просто не отпустили бы. «Невозможно было столько лет играться в грязи и не выпачкаться».
- То есть, ты бы вновь вернулась к своим занятиям? - уточнил он.
- Возможно, время от времени, - ответила я.
А что мне оставалось. За десять штук он заслуживал честного ответа. По крайней мере, я была честна с ним хоть в этом.
9 Утро. Виктория.
Наступило раннее утро. Я стояла в тени деревьев около клуба. То, что сегодня ночью произошло в маленькой комнатке на третьем этаже, было моей долгожданной местью.
Эдвард только что выскочил из клуба как ошпаренный. Он направился к своей машине, ничего вокруг себя не замечая. Он даже посмотрел в мою сторону, но ничего не почувствовал. Думаю, он бы даже не заметил сейчас исчезновения всего мира. Я вглядывалась в его перекошенное от боли лицо, в потемневшие глаза, опущенные плечи и понимала, что сегодня наконец-то все кончено, сегодня мы оказались квиты. Да, Эдвард, именно так бывает, когда теряешь любовь.
Его машина рванула с места, набирая по ходу бешеную скорость. Я смотрела ему вслед, и знала – сюда он больше не вернется. Я знала… Я хорошо знала мужчин. А Эдвард был, прежде всего, мужчиной.
Я развернулась и направилась в противоположную сторону. Мне нет больше необходимости следить за ним. Моя месть закончена.
Теперь остается Белла. Она ушла домой раньше него. Я видела, как спотыкаясь и зевая, она прошла к своей машине, видела ее измученное бессонной ночью лицо. Девочка моя, потерпи еще немножко. Прости меня, что так долго шла к тебе. Скоро я приду и заберу тебя отсюда. Мы снова будем вместе.
Утро. Белла
Не помню, как я добралась до своей квартиры. Наконец-то одна в комнате. Вздрагиваю, и сигарета, которую я только что, закурила, падает на пол. Похоже, я уснула стоя на месте. Все, надо отправляться спать. Сегодняшняя ночь была какой-то странной. Мои руки сжимают спинку стула, ногти впиваются в дерево, мне кажется, я что-то упустила сегодня. Но в голову ничего не лезет. Надо поспать хотя бы пару часов.
Сил для того, чтобы раздеться или хотя бы смыть макияж, уже нет. Глубоко вздохнув, я заваливаюсь на кровать и моментально отключаюсь. Я так устала, что мне сегодня даже сны сниться не будут.
Я проспала всего три часа, когда меня разбудил звонок. Это был Деррик. Чертов сукин сын, просила ведь, не будить меня раньше десяти утра.
- Чего ты хочешь? – начала недовольно я.
- Белла, дорогая я, как-никак беспокоюсь о тебе.
- Если бы беспокоился – сидел бы вчера под дверью или свечку держал, – зло и сонно продолжаю я
- Да ладно тебе, не дуйся, все прошло нормально?
- Как всегда, – отвечаю я. – А что, могли быть проблемы?
- Даже не знаю, говорить тебе или нет. Ну, раз все нормально… Ну, этот вчерашний парень был жутко странный
- Тогда, какого ты посылал меня к нему, если он был странный?
- Ну, Белла, детка, он предложил хорошие деньги… Бизнес есть бизнес. Ты и сама это знаешь. Вы там как, долго были?
- Черт с тобой, Деррик, тебе-то какая разница? – мне не хотелось говорить ему, что вчера я не занималась своей обычной работой
- Да ладно, котик, расскажи. Парень-то был, видать, что надо.
- Деррик, что ты имеешь в виду?
- Ну, красивый пацан, да, и, кстати, моложе тебя. А глаза такие черные, практически без зрачков. Я сначала было подумал, на наркоте какой-то сидит, да и кожа у него жутко холодная. Это-то ты хоть заметила?
Наверное, трубка, которую я держу, прижав к уху, сейчас треснет, так сильно мои руки сжали ее.
- Что ты имеешь в виду?
- Когда он протягивал мне деньги, я случайно коснулся его руки, такое чувство, что он ее только что из холодильника вынул.
Меня охватила паника.
- Деррик, опиши мне его, – истерически закричала я.
- Белла, да что…
- Деррик, – нетерпеливо прервала его я, – просто опиши его.
Деррик стал описывать мне его, а я слушала, с каждым словом проваливаясь в пропасть все глубже и глубже. Это был Эдвард. И я ему все рассказала. Боже, чего я ему только не наговорила. Мои щеки залила краска.
Как он мог так со мной поступить? Как мог? Почему он пришел ко мне вот так? Почему он ушел? Казалось, я сейчас умру, так сильно стало стучать мое сердце. Мне хотелось кричать, но мое горло пересохло, и я тряхнула головой, чтобы успокоиться. Сейчас не до истерик.
По-моему, я знала ответы на эти «почему». Неужели произошло то, чего я боялась? Эдвард теперь все знает и не хочет больше меня видеть. «Он все знает» - про себя повторила я, «Эдвард знает» - повторили мои губы. Я повторяла эти простые слова снова и снова, пока смысл этого ужаса не дошел до меня, не отпечатался в моем сердце.
Я сидела на кровати оглушенная, не в силах нормально дышать, не в силах двигаться, не в силах думать. Если я и представляла себе нашу встречу, то только не так. Только не так.
Я стала дрожать. Он купил меня, чтобы поговорить со мной.
Я ждала его. Ждала всю свою жизнь. Ждала его дни, месяцы, годы, а он просто пришел и купил меня
Я ждала его. А, он просто развернулся и уехал… Навсегда.
Он отнял у меня все. Если раньше я надеялась и ждала его, то теперь он отнял у меня даже надежду. Его уже не было, его уже не будет.
Зачем он вообще появился? Зачем? Все стало еще хуже. Лучше бы его вообще не было. Как мне теперь жить дальше?
8 Утро. Эдвард
Он любил ее не как любовницу, а как ребенка, не подозревая, что это и есть самая сильная любовь и что ее труднее всего вырвать из сердца
П.Миль
О, как убийственно мы любим!
Как в буйной слепоте страстей,
Мы то, всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей
Ф. Тютчев
Когда она ушла, я еще очень долго сидел в оцепенении. То, что Белла рассказала мне, было ужасно. Она еще долго рассказывала о своей работе, клиентах, но я уже не слушал. Просто физически не мог это слушать. Я не хотел этого знать. Я переключил все свое внимание за пределы этой комнаты. Но там было то же самое – секс, деньги, снова секс, снова деньги. Что, за проклятое место. Как тут вообще можно находиться. Мне хотелось вскочить и бежать отсюда не останавливаясь. Я смотрел на Беллу и не видел ее, мои глаза как будто ослепли, губы онемели, уши оглохли. Я не мог слушать дальше, смотреть на нее, сказать ей что-либо. Я был оглушен болью, которая свалилась на меня сегодня так неожиданно. Лучше бы никогда не возвращался в Форкс, лучше бы я никогда не встречал Беллу, лучше бы я не приезжал сюда….
Мне было больно.
В груди начало давить, мне казалось, что мое неподвижное сердце сейчас разлетится на миллиарды осколков. Мне хотелось плакать. Плакать о своей потерянной любви. Плакать об утраченной навсегда Белле.
Я прекрасно понимал, что мне, как Эдварду, она бы ничего не рассказала. Она бы постаралась уберечь меня от мести. Только вот, кого бы она защищала? Себя? Меня? Викторию? Из ее рассказа я так и не понял, что за отношения связывали их. Кем она стала для Беллы?
Белла, что же ты наделала? Как ты позволила злости управлять своей судьбой?
Судя по ее рассказу, она давно забыла меня. Возможно, она даже ненавидит меня. С моей стороны было бы чистым ребячеством предполагать, что в ее сердце осталась хоть капля чувства ко мне. Как она сказала «Невозможно было столько лет играться в грязи и не выпачкаться», прошло ведь десять лет. Она больше меня не любила. Это было очевидно. Неужели она действительно стала такой, какой я ее теперь видел - циничная, продажная… Какая теперь разница, кто виноват. Я? Виктория? Она сама? Теперь это было не важно. Она забыла меня.
Могу ли я предложить ей денег? Примет ли она их от меня? Я вспомнил, как когда-то давно, казалось, в совершенно другой жизни, она вернула мне стипендию. Это было давно, теперь же все возможно. И если я предложу ей денег, не будет ли это похоже на откуп: «Белла прости, я слегка испортил тебе жизнь. Вот держи, это тебе - компенсация»
Даже если их и примет, она не сможет бросит такой образ жизни. Она слишком глубоко завязла во всем этом. Мне было страшно задавать следующий вопрос самому себе: «Что будет, если я появлюсь и буду с ней рядом? Она тоже не сможет или не захочет все бросить?» Или она будет со мной, но только ради денег? От возможного ответа меня пробирала дрожь. Нет, только не так.
Я монстр и не имею права судить. Но я судил. Когда-то я презирал проституток. Когда-то искал среди них своих жертв. Я читал их мысли, искал среди них виновных, тех, кто убивал своих новорожденных детей, подставлял клиентов ради денег, тех, кто предавал любовь. Я ведь убивал таких, как она.
Я монстр и не имею права судить. Но я судил.
Когда я вышел на улицу, город только начал просыпаться. Солнце уже взошло и пришлось прятаться в тени. Я сел в машину и поехал на побережье. Я раньше не раз бывал в Лос-Анджелесе. Это не город, это большая ярмарка тщеславия. Хорошо, что было раннее утро, машин на дорогах почти не было - это позволило мне разогнаться. Я знал тихое место на берегу океана, туда я теперь и направился. Мне необходимо было подумать о том, что делать дальше. Надо было все решить.
Позвонил телефон. Элис. Конечно, она увидела меня и Беллу. Я не стал брать трубку. Я не хочу, чтобы на мое решение повлияло «ее будущее». Хочу решить все сам. Я знаю, что это решение дастся мне нелегко. Но перед Беллой я появлюсь только после того, как буду знать, что предложить ей. После того, как смирюсь с ее прошлым, после того как прощу ее за прошлое...
Только вот смогу ли я принять ее? Смогу ли снова обнимать ее, не вспоминая о сотнях мужчин, обнимавших ее до меня?
Я разрывался на части. Мне хотелось выть, выть от безысходности. Я не знал, что мне делать. Может, стоит поговорить с ней, сказать, что я знаю правду. Может то, чего она не дорассказала незнакомцу, расскажет мне? И этого хватит, чтобы принять новую ее?
Нет, какой бы она не стала, я не буду ее так унижать. Меня передернуло от отвращения, когда я представил, что рассказываю Белле о своем обмане. Подсознательно я чувствовал: так не стоит делать. Это будет неправильно и очень унизительно для нее.
Когда она закончила свой рассказ, я очень хотел спросить ее, что бы она сделала, если бы ее Эдвард вернулся? Но я решил не рисковать, я и так задал об Эдварде очень много вопросов, и это могло навести ее на лишние подозрения.
Может, теперь предстать перед ней и посмотреть, что она будет делать?
Я перебирал в уме десятки различных вариантов как быть дальше только для того, чтобы в моей голове перестал звучать ее голос, рассказывающий о своей работе. Мне тогда только казалось, что я отключился. Мой мозг фиксировал каждую сказанную ею фразу, каждое движение. Я не хочу этого знать, хватит и того, что я уже знаю, кричал я мысленно. Почему до сих нет средств, стирающих память? Неужели в жизни все так прекрасно, что стоит помнить каждое мгновение? Я бы стер последний вечер, я бы стер последние десять лет.
****
Элис позвонила еще раз, когда я уже принял окончательное решение.
- Эдвард? Ты слышишь меня, зачем ты собираешься похитить Беллу? – недоумевала она. Конечно, она ведь видела только решение, она не видела прошлого Беллы и того, где она сейчас. В ее видении я, как и решил, увозил Беллу на остров Эсме.
- А, как ты думаешь Элис? – спросил я. Значит, мое решение окончательное, и Элис видит его последствия.
- Ты собираешься убить ее? – с тревогой спросила она. – Эдвард, ты же любил ее. Что случилось? Так нельзя поступать, пусть твои чувства в прошлом, но она ведь и мне была подругой. Я не позволю тебе этого сделать. Чтобы убить ее, тебе продеться сначала разобраться со мной и Джаспером.
Я и не думал, что все так серьезно.
- Элис, успокойся. Я хочу знать, что именно ты видишь?
- Я вижу, что ты привозишь ее бесчувственную на остров Эсме. Твои глаза черны, губы растянуты в предвкушении удовольствия. Ты полностью утратил над собой контроль, Эдвард, ты кружишься над ней, как …ну как дикий хищник над своей давно желанной добычей. Это ужасно, Эдвард. Ты занимаетесь с ней любовью, и ты пьешь ее, смакуя каждую каплю ее крови, и это еще больше изменяет тебя. Эдвард, это не ты. Ты превращаешься в зверя. Это ужасно.
- Боже, Элис, я просто собирался ее спасти, – в ужасе выговорил я.
- Эдвард, не надо. Это не единственное, что я видела. Ты убивал ее не только на острове. Сегодня я видела не одну ее смерть от твоих рук.
Неужели Элис увидела зверя, которого я так старательно прятал? Зверя во мне, который кричал: растерзай Беллу, она предала тебя, предала твою любовь, она не достойна жизни, ни в сущности человека, ни в сущности вампира.
Впервые за все годы своей второй жизни я испугался. Неужели внутри меня живет такой монстр? Неужели все эти годы, отданные на борьбу с нашей сущностью, были пустыми? Неужели, чтобы я не делал, надежды нет, и моя душа давно сгорела в адском пламени? Я бездушная машина для убийства, которая пытается казаться человеком, и это самое страшное. Все эти годы я просто маскировался. Идеальному хищнику – идеальная маскировка.
Разговор с Элис кое-что прояснил для меня – мне не стоит видеться с Беллой. Я не могу справиться с ее прошлым, не могу предложить ей былой любви и заботы. Я трус. Я не справился. Я не простил.
Я опустился на колени. Мне было плевать, что вода намочила мне ноги, наоборот, она давала мне знать, что все это реально, что это не сон. Моя Белла, та, которую я знал когда-то, временами такая проницательная, временами такая наивная, такая беззащитная, такая красивая, как мне хочется кинуться тебе в ноги и просить прощения за то, что я тебя оставил. Прости меня, я знаю, ты будешь намного великодушнее меня, ты простишь. А я не могу. Теперь я знаю, что десять лет назад я совершил самую большую ошибку в своей жизни. Теперь я знаю, но уже слишком поздно.
Я не буду вмешиваться в твою жизнь, похоже, любое мое решение приведет к твоей гибели. Прощай, моя Белла. Я даже не могу помочь тебе, ты сразу поймешь от кого деньги и поймешь, что я знаю о тебе все. Ради той любви, которая у нас была, я не буду тебя так унижать. Вернуть тебя такой, какой ты была раньше не выйдет, попытаться изменить - возможно. Только для этого тебе надо дать то, чего я дать уже не в состоянии.
Наша любовь могла бы спасти, но я не могу предложить ее тебе, а ты уже меня не любишь.
Прощай, моя Белла. Ради тебя я пока не трону Викторию, хотя должен был растерзать ее за то, что она с тобой сделала. Не знаю, возможно, потеря Виктории будет для тебя много значить. Но, клянусь, придет время и она за все ответит. Куда тебе с твоим жизненным опытом судить о такой, как она. Она обвела тебя вокруг пальца, а ты даже не догадалась об этом.
Но не это было главным. Новая мысль пронзила меня. Зная тебя, я был вправе ожидать от тебя более обдуманных поступков. Оставляя тебя, я был вправе ожидать от тебя большего. Ведь ты знала, как я тебя любил, как лелеял, ты должна была знать, чем я пожертвовал, отдалившись от тебя. Я б-ы-л в-п-р-а-в-е о-ж-и-д-а-т-ь …
***
На берегу океана, опустившись на колени, сидел мужчина, ему хотелось плакать, но он не мог - слезы были для него невозможной роскошью. Он принял решение. Теперь все кончено. Ее для него больше не существует. Это был мужчина, потерявший десять лет назад свою судьбу. Рассвет, наступивший для него тогда, сегодня сменился закатом.
Около этого же океана, только в другом конце большого города, на берегу стояла женщина. Сегодняшняя ночь что-то перевернула в ней. Она как будто посмотрела на себя со стороны. Теперь она стояла и плакала. Она могла себе это позволить. Плакала она по самой себе, по той наивной девочке, которой была когда-то. Она тоже приняла решение. Ей нужна помощь, пора вернуться домой.
).
