Глава 2.
Потуши огонь во мне, Эдвард!
Утром у меня резко поднялась температура. 40, 1 – неплохой повод для того, чтобы не пойти в школу.
Меня бил крупный озноб. Я подскакивала чуть ли не на полметра от кровати, а зубы выбивали ритм моего взбесившегося сердца, которое по-прежнему рвалось на волю, к моему любимому. Из глаз не переставая текли слезы, а горло невыносимо болело – сказались осенние холода, сырая земля и перенесенный стресс.
Папа сидел рядом со мной и держал меня за руку, чуть не плача – ему было до слез меня жалко. К тому же он был растерян, не знал что делать – с моего приезда в Форкс это было со мной в первый раз. Он даже чуть было не позвонил Рене – благо, я его отговорила. Только мамы мне здесь не хватало...
Мне было ужасно плохо. Простуда обострила мои чувства, дала мне время пострадать в одиночестве, поразмышлять, поплакать в подушку, погрузиться в мою боль с головой. Я была не против – это было сильнее меня, эта боль угнетала меня и пригибала к земле.
- Пап, иди. Все в порядке, - тихо прошептала я, изгибаясь в постели, как змея. Озноб напомнил мне случай в балетной студии – только тогда было в тысячу раз хуже. Никогда не забуду, как пламя растекалось по моим венам, сжигая меня изнутри. Но там был Эдвард... о, Эдвард...
Слезы неумолимо бежали по щекам двумя ручьями. Я громко всхлипнула и уткнулась в подушку. Чарли крепко обнял меня...
- где же в порядке? Дочь, ты вся горишь!
Горю... я горю, горю!!! Эдвард, где ты? Потуши огонь во мне, Эдвард!!!!
- Иди папа, - сквозь зубы произнесла я. Не хватало еще, чтобы он присутствовал при медленной, но верной смерти дочери...
- Все будет хорошо, девочка моя, ты поправишься, - прошептал отец и прислонился своими холодными губами к моему раскаленному лбу. Это прикосновение напомнило мне ледяные поцелуи моего милого вампира... я сдавленно кивнула и вытерла краем одеяла свой незакрытый подушкой глаз.
Папа вызвал врача. У меня было воспаление легких, меня срочно отвезли в больницу. Папа маме сообщать не стал, опять же по моим огромным просьбам, как полчаса тому назад. Весь путь туда я плакала, но на слезы и совершенно разбитое состояние внимания не обратили. Будто бы это совершенно естественно при совершенно неожиданном диагнозе и чрезмерно высокой температуре. Мне постоянно говорили, что я поправлюсь и все будет хорошо, так как прежде. Наивные... одна я знала правду, так, как прежде уже ничего никогда не будет.
Через две недели меня выписали и я осталась на домашнем режиме еще на пару недель. Болезнь проходила очень тяжело, иногда я даже задыхалась. Не способствовала моему скорейшему выздоровлению и моя настоящая меланхолия...
Мне следовало много спать и я с радостью следовала этому совету – на несколько часов отключиться от реальности я была только рада. Целых несколько часов провести в долгожданном забытье! С кровати я практически не вставала, меня сильно качало в разные стороны, так что ходила я теперь, держась за стенку. Мне постоянно было холодно, я мерзла. Папа ничего не говорил, наблюдая за моими домашними похождениями и я была очень признательна ему за эту ненавязчивость!
Целыми днями я апатично разглядывала потолок, слушала поток капель, бьющих по окну, либо сидела на подоконнике и смотрела на непрекращающийся ливень. Лишь имя Эдвард крутилось у меня в голове, внутри все пересохло, даже сердце успокоило свой бег. Я чувствовала себя до конца опустошенной, совсем мертвой. Мое горе залил нескончаемый, унылый дождь, оплакивающий мою потерю день за днем, час за часом. Через две недели меня выписали и я пошла в школу.

Главы не большие. Но я постараюсь выкладывать почаще

Жду ваши отзывы

Глава 3.
Глупая шалость моей погибающей фантазии.
В школе меня встретили очень тепло. Друзья постоянно интересовались моим долгим отсутствием, на что я им сухо отвечала, что сильно болела. Они были очень дружелюбны и участливы, но к сожалению меня это не трогало – казалось, никто и ничто до меня теперь достучаться не сможет. Я перевоплотилась в манекен, в заводную игрушку на ключике – все, что угодно, главное, я утратила всю свою прежнюю человечность. Во-первых у меня были остекленевшие глаза, я стала редко моргать – частое моргание вызывало у меня слезы. Говорила я нечасто, еще реже, чем обычно, вела себя отчужденно – друзья удивились этому и всячески пытались меня растормошить, правда, вскоре им пришлось забросить эту бессмысленную затею. Я не поддвалась их увещеваниям, полностью отключилась от реальности и замкнулась в себе.
Одно время я начала наблюдать интерес со стороны отца к моему посещению психиатра, на что я закатила такую истерику, что любо-дорого посмотреть. Распорядок моего дня был полностью мною продуман: школа, домашнее задание, готовка ужина и в свободное время – безмерная апатия. Каждый мой день походил на следующий, я знала, чего ждать от завтрашнего дня. Тот же дождь, те же дела, то же окружение, те же мысли... Больше дорогого мне сердцу имени я не повторяла про себя, постаралась его блокировать – ведь блокировать болезненные и ненужные мне воспоминания мне всегда удавалось. Я не думала о том замечательном времени, проведенном вместе с..., я вообще ни о чем не думала. Мысли сами не захотели общаться со мной, как и постепенно отдалявшееся друзья и родные. Я осталась совершенно одна в моей рутине.
Хотя нет, появился один незваный гость в моем заснувшем сознании: ночные кошмары. Каждую ночь я видела один и тот же сон: я иду по лесу туда, не зная, куда и ищу то, не зная, что... а просыпаюсь с жутким криком и потом на лице. Я заблудилась, потерялась в себе, забралась в теплую, сухую пещеру, где меня никто не трогает и не хочу отсюда вылезать. Но почему же мне все равно так страшно?
Через некоторое время у меня закончилось освобождение от физкультуры и меня ждал час настоящего ада. Я стала зубрилкой и мой уровень школьных знаний резко пополз вверх, я медленным, но верным шагом шла к касте отличников, но физкультура по-прежнему оставалась первой в рейтинге самых худших и невозможных по выполнению предметов в школе. Целый месяц я наслаждалась свободой на скамейке запасных с моей драгоценной бумажкой с подписью врача... но, как не крути, все хорошее рано или поздно должно заканчиваться, по закону природы. Поэтому сегодня наступал мой «звездный час».
Мне не хватило полудня, чтобы морально приготовиться к этому «знаменательному» событию. Переодевалась я будто в полусне, сейчас время мчалось в темпе фокстрота, слишком быстро. Но, как говорится, перед смертью не надышишся, и я, глубоко вздохнув, вошла, как на помост перед виселицей, в зал.
Там уже начался кровавый Рембо. Сегодня в плане стоял баскетбол, поэтому я растерянно стояла посреди зала и оглядывалась, куда же можно ретироваться. Дальше события разворачивались слишком быстро...
Тайлер Кроули... да-да, тот самый незадачливый пацан, который чуть не убил меня год назад, но я выжила лишь благодаря... . В общем, ни кто-нибудь другой, а именно он кинул злосчастный баскетбольный мяч в корзину и попал по моей несчастной голове. Дальше я ничего не помнила.
Когда я открыла глаза, я увидела белые стены и потолок. Нет, только не больница, я не переживу это во второй раз... фуу, бери ниже, Белла, это всего лишь школьный медпункт. Надо мной нависло озабоченное лицо нашей медсестры – юной девушки с потрясающего цвета глазами – изумрудными. Помнится мне, что такие глаза были у... я спокойна.
- Белла, ты как? – испуганно спросила она.
- Кажется, все в порядке...- я попыталась сесть, но голова резко закружилась. Медсестра легонько нажимая на мое плечо, положила меня обратно на кровать.
- Не стоит геройствовать. Полежи немного, а потом езжай домой. Освобождение от уроков я тебе напишу.
Я кивнула. Голова, несмотря на свою пустоту, ни грамма не соображала. Лучше отлежаться, бессмысленно поразглядывать белый потолок...
Вскоре меня выпустили из комнаты. Хотели позвонить Чарли и рассказать ему, но я не разрешила, чуть не закатив истерику – в последнее время это стало нормальной защитной реакцией на нежелательные внешние раздражители. Нервы не выдерживали той нагрузки, которую я им предлагала и они начинали потихоньку сходить с ума.
Я вышла на улицу. Все было в серых тонах, накрапывал мелкий занудный дождь, лениво барабанил по моему пикапу. Я вдохнула свежий, влажный и приятно прохладный воздух – дождь смыл
Теперь меня не шатало, вроде все нормализовалось. Я села за руль своего легендарного пикапа – странно, что мне не выдали провожатого. Вряд ли, по мнению врачей, я была способна в моем состоянии управлять машиной.
Нажав на газ, я поехала в сторону дома. Странно, но туда меня сейчас совершенно не тянуло – Чарли, выговор, рутина... я хотела чего-то нового. Может быть, удар разбудил во мне хоть какие-то оставшиеся чувства...
Я выкрутила баранку и отдалась своим инстинктам. Автомобиль сам вез меня в неизвестность, я лишь следила за дорогой. Я все ехала и ехала, наверстывая круги и безжалостно сжигая подорожавший бензин. Сейчас мне было абсолютно все равно, куда я еду и зачем, как найду дорогу обратно. Боже, о чем я думаю? Мой папа – полицейский! Он хоть в Канаде, но отыщет меня!
Сгущались сумерки – любимое мое время суток до недавних пор. Сейчас мне ничего не нравилось, везде я находила свои темные стороны, жизнь мне вообще казалось скучной и бессмысленной.
Наконец, я перестала кружить и поехала по прямой. Дорога мне показалась смутно знакомой, как будто не раз я здесь проезжала... наконец я остановилась и закрыла глаза. Начался настоящий ливень и привел за собой туман, и пара закрыла собой всю дорогу. К тому же бензина осталось мало, поэтому я вышла из пикапа и пошла искать ближайшую заправочную станцию. Черт понес меня в лес!
Пройдя метров пятьсот я остановилась. Дальше идти было бессмысленно, усталость сковывала по рукам и ногам. Я присела под огромную ветвистую ель и обессиленно зарыдала. С удивлением я обнаружила, что все еще могу плакать, последний месяц мне казалось, что слез в моем организме больше нет и не будет. Выплакавшись, я подняла голову и увидела... нет, этого просто не может быть! Эта глупая шалость моей погибающей фантазии!!!
Передо мной был не поддающийся течению времени дом Калленов.
Глава 4. Переплетение снов и реальности.
Я не могла поверить своим глазам. Все внезапно поплыло и превратилось в пятна красок. Я схватилась за дуб и невидящим взглядом уставилась на светлое здание, которое опустело, и казалось, растеряло всю свою гостеприимность, свет и тепло, которое я ощущала всегда, когда бывало здесь. Вокруг царила тишина, шумел лишь ливень, сильный ветер и шелестели деревья. Слезы снова потекли из моих глаз – откуда они взялись, я не знаю. Сил не было и я медленно-медленно поползла вниз по шершавому мокрому стволу. Неожиданность больно выстрелила по моим незатянувшимся ранам, горло сжалось. Мне было безумно больно в моральном смысле, я быстро закрыла глаза. Нет, это всего лишь сон, всего лишь кошмар... я не смогу перенести это на самом деле, не смогу пережить еще раз... слишком сильные воспоминания, еще капля – и мое сердце разорвется.
Судорожно глотав слезы, я была не в силах больше закрывать глаза – я должна была удостовериться, что у меня начались галлюцинации, что это всего лишь мираж, помутнение рассудка. Конечно же, как иначе? Я просто не могла видеть дом Калленов. Я слишком далеко зашла, потерялась в себе, замкнулась – ничего удивительного в этом нет. Просто слишком больно...
Дождь не скрыл от меня моего замечательного, но горького видения. Реальность переплелась с мыслями слишком тесно и я не смогла разобрать, где правда, а где ложь. Серый пушистый туман заботливо окутывал пустой мертвый дом, такой холодный и молчаливый. Я отняла руку от влажного дерева и медленным-медленным шагом пошла навстречу моему видению, осторожно протягивая руку вперед, будто я могла что-то нащупать...
Я шла бесконечно долго, тишина звенела в моих душах, дождь утихал. По мере моего приближения к дому, туман расступался, пропуская меня к лестнице. Я дотронулась до перил – они были реальными. Это не мое больное воображение. Это... это просто нечестно!
Я дрожала – то ли от холода и сырости, то ли от страха и разочарования, - поднимаясь по лестнице к двери. Она, к моему удивлению, заперта не была. Я легко открыла ее и остановилась. Заходить было страшно – я не могла представить дом совершенно пустым, это пугало меня. Я чувствовала себя такой маленькой и беззащитной теперь... глубоко вздохнув, набираясь храбрости, я решительно скользнула внутрь.
Холл меня поразил и я замерла на месте. Мебели не было, голый пол и стены выглядели так уныло и пусто, что хотелось плакать – мою грудь судорожно сдавили новые порывы рыданий. Пыль комками скопилась в углах, всегда царившая здесь идеальная чистота, которую всегда соблюдала Элис и вид комнаты сейчас никак не перекликались и этот резкий переворот добил меня. Я обошла все комнаты – они не отличались от коридора. С каждой комнатой я все больше и больше уверялась в том, что близких мне людей рядом больше нет. Каждая комната была заново отодранным куском от моего и так разбитого и израненного сердца. В Его комнату я заходить не стала...
Обойдя весь дом, я в полном оцепенении села на ступеньки лестницы и закрыла лицо руками. Просидев так, казалось бы, целую вечность, я вспомнила о Чарли, о бензине и о том, что завтра в школу и без энтузиазма, как заводная кукла поднялась. На прощание окинула дом печальным взглядом. Голые стены, грязный паркет, лестница, белый рояль, пыльные окна... стоп. Рояль?!
С недоумением я подошла к любимому роялю... Эдварда. Дотронулась до его крышки и провела пальцами по ней – на ней скопилось немеренное количество пыли. Мне казалось, это был единственный живой предмет в опустевшем доме, да и тот – заснувший, оцепеневший – как и я. Медленно опустившись на стул, я подняла крышку. Передо мной раскинулась черно-белая кравиатура во всей ее красе.
Она живо напомнила мне те чудные мнгновения, когда Эдвард играл мне мою колыбельную. Это было невыразимо прекрасное зрелище – Эдвард за роялем выглядел как бог. Мои пальцы бездумно нажали на пару клавиш, но именно это заставила меня в следующий миг вырваться из моей задумчивости и резко сесть – я наиграла начало моей колыбельной.
Сразу память услужливо выдала мне следующий фрагмент: когда он играл, я почувствовала себя полным ничтожеством – я никогда не умела играть на фортепиано – да не больно-то и хотелось. Но сейчас...
Внезапно мне захотелось адреналина, чувства боли (неужели я стала мазохисткой?) и я начала с необыкновенным для меня усердием нажимать на клавиши, подбирая свою колыбельную. Выбившись из сил, я сделала вывод, что смогла «отыскать» только главную тему – это было уже неплохо. Непонятно-сладкое чувство обуяло меня и я закрыла рояль и погладила крышку.
- Еще вернусь, - прошептала я, (а разговаривать с предметами – не очень хороший признак) совершенно неожиданно для себя и мельком взглянув на наручные часы, которые показывали совершенно недопустимое для меня время, помчалась сквозь вновь разбушевавшийся дождь обратно к пикапу.